— Нацисты у тебя, бабка.
Высокий блондин отвернулся от ветра и крепко затянулся «Примой», глядя куда-то вдаль. Казалось, что взгляд бирюзовых глаз направлен не на старый сарай, а далеко за горизонт. На Берлин.
— Што ж делать, милок? Каждую зиму заводятся, окоянные…
Старуха запричитала, сжимая в мозолистых руках узелок со сбережениями. Любому сколеннику было понятно, что нацисты — это дорого.
— Есть один способ…
Слова падали медленно, неохотно, как монеты из окошка городского пенсидава.
— Ты как, своя? Очищаешься?
Бабка немедленно разразилась длинной чередой «крымнашей» и «стаби и сохрани». Величаево находилось у самого края Ленинкратера и даже идейный фэсбаши подумал бы дважды, перед тем как забредать сюда за добычей, но чем Навальный не шутит…
— Каждое утро очищаюсь, сынок. Телевизор два раза в день протираю.
Электричества в деревне, конечно, отродясь не было, но изба без телевизора выделялась, как сатанинский могендовид.
— Есть красная нить…
Нехотя протянул приезжий.
— Из Иерусалима.
Сухие руки намертво вцепились в кошёлку. Иудейские примочки всегда шли втридорога, а отказаться от услуг дружинника поставило бы хозяйку в один ряд с осаждающими её погреб нацистами. Подумалось с тоской: а ведь потом ещё и крыс выводить…
— Милок, мне и из Умани не по карману…
Робко начала бабка, но дружинник будто бы и не заметил.
— Доллар штука.
Бабка ахнула. Её возглас будто бы отозвался эхом из-за закрытых ставень хаты. За такие деньги можно было купить дом в десяти верстах от Населённого Пунта, как сколенники почему-то называли смертоносные дыры в земле.
— Но я ж тоже не правосек. Давай меняться.
Цепкий взгляд голубых глаз на миг задержался на стене дома. В голове у хозяйки закрутились её скудные сокровища: тощая бурёнка с тремя сосками, банки компота, обугленное радьё с длинной антенной, которое внучка приволокла из развалин…
— Как внучка? Здоровая?
Отрывок из новой книги В. Пелевина «Тарковский Курил». В продаже с осени 70-го от рождества Путина.
